Этой весной исполняется невесёлая дата — 30 лет назад был «распилен» танкер «Ливны».
Как плавало по морям-океанам судно, носившее имя нашего города?
Об этом рассказал нам в редкации наш земляк Вячеслав Иванович Головин. Он был радистом на легендарном танкере «Ливны».
 13.04.2016
 Краеведение
 0 коммент.
 1110 просм.
 Автор: Галина Кондратьева
 В. И. Головин с ключом от своей каюты на уже не существующем танкере «Ливны» (фото М. Нестеровой).  Советский моряк, радист В. Головин в Токио, Япония, 1970 г., (фото из личного архива В. И. Головина).  В. И. Головин (фото из личного архива).  Танкер «Ливны», 1970 г., (фото из личного архива В. И. Головина). — Я, наверное, последний, кто может рассказать о нем. Со мной исчезнет и судьба танкера. Не знаю, может, еще остались свидетели, кто-то из экипажа или их родных, но как это узнать…
И было ясно, что груз воспоминаний не то, чтобы тяготил его долгие годы, а хотелось, чтобы люди знали и помнили, что территория советского танкера — это была часть советского государства в водах Мирового океана и зарубежных портах. И советские моряки — настоящие сыны своего Отечества.
О танкере «Ливны» есть, пожалуй, одно из немногих сообщений, касающихся танкеров типа «Л» (всего их было 26). Он был построен на японской верфи Ishikawajima - Harima Heavy Industries. В городе Aioi. Редкие кадры хроники удалось найти в Интернете. Это сюжет киножурнала об испытании нового шведского дока в Новороссийске — «Танкер «Ливны» входит в док» (1964 г.).
Танкеры типа «Л» были приписаны к Новороссийскому морскому пароходству. О жизни пароходства рассказывала газета «Черноморец». Там, кроме статей, в рубрике «Счастливого плавания» постоянно публиковался список судов, находящихся в данный момент в рейсе, на ремонте или в портах. В сохранившемся номере от 31 марта 1971 года узнаем, что «Ливны» идет из одного кубинского порта Сантьяго де Куба, в другой — Гуаябаль…
Земляк
Вячеслав Головин учился в школе №3. После ее окончанияв 1966 году уехал в Ленинград, поступил в Ленинградское мореходное училище на специальность «Судовая радиосвязь и электрорадионавигация»—единственное тогда училище в СССР, которое готовило радистов.
В 1969 распределили Вячеслава в Новороссийское морское пароходство, а в до этого открыли визы, оформили загранпаспорта. Ведь тогда все очень строго проверяли, моральную устойчивость, родственников и т.д.
— Я ходил на самых крупных танкерах: «Прага», «Будапешт», «Пекин» и т.п. Возили мазут в Европу. Но, видимо, инспекторы в пароходстве увидели в моих документах, что я из Ливен, и предложили мне работать на «родном» танкере. Коллегия министерства морского флота присваивала имена теплоходам особыми сериями. На литеру «Л» называли танкеры в честь малых городов, участвовавших в Великой Отечественной войне, — рассказывает Вячеслав Иванович.
Рассказывая о «Ливнах», он говорит в настоящем времени, будто все еще живет там, в том времени.
— Танкер «Ливны» — очень крупное судно. Длина — 203,8 метра, ширина—около 25. Если вздумаешь прогуляться от носа до кормы — это почти полкилометра. Но гулять, собственно, было некогда, особенно в штормовых условиях: каждый член экипажа был занят своим делом и должен был находиться на своем посту. Вся жилая часть, где находились капитан и экипаж, размещалась в надстройке величиной с 9-этажный дом.
Грузоподъемность судна — 47 тысяч тонн. Для сравнения: одна железнодорожная цистерна весит 60 тонн, а в танкер можно было поместить около 7 железнодорожных составов! Средняя скорость судна — 18 узлов. Узел — это морская миля в час. Одна морская миля — 1852 метра. Двигатель танкера, сделанный в Западной Германии, высотой приблизительно с пятиэтажный дом. Его характеристики: мощность 24 тысячи лошадиных сил, 9 цилиндров, 300 оборотов в минуту. Двигатель — сердце корабля. Он обеспечивает его электроэнергией, а это — опреснительные установки, радиосвязь, кондиционеры в каждой каюте и многое другое. В машинном отделении есть токарная мастерская, а в судовом штате предусмотрен токарь. В общем, танкер — это практически автономная станция. Для экстренного ремонта двигателя судно может зайти в ближайший порт. Но остановка двигателя — это ЧП, и каждый раз в таких случаях запрашивается разрешение от пароходства.
Вся техническая документация ведется на английском языке.
Радист
Радист на судне — фигура особая, это судовая интеллигенция. Связь в океане — это жизнь. Радист у капитана всегда должен быть «под рукой». Вся информация, в том числе и очень личного характера, стекается к радисту. А для моряка это порой жизненно важно и необходимо — обменяться посланиями, так что радистов чуть ли не носили на руках! Маршруты первым узнавал он, вторым — капитан. В каюте радиста на стене висит карта-расписание по судовым и общевойсковым тревогам, то есть, кто и что должен делать в случае тревоги и куда бежать, какие подавать сигналы. Есть справочник позывных всех судов всех пароходств. Вахта длится 8 часов, выходных нет.
Практически все наши 250 торговых судна шли через Кубу. Интервал в зоне прослушивания эфира — двое-трое суток. В районе Бермудских островов дневное время — мертвая зона для связи, потому что атмосферные слои располагаются таким образом, что с нашей базой — Туапсинским радиоцентром — суда связываются с трудом.
— Тогда в телефонном режиме связывались очень редко. В основном, азбукой Морзе. Посреди Атлантики — Азорские осторова. Суда, которые, оказывались в этих точках маршрута, назначались специальным распоряжением дежурными по зоне «С» (а всего земной шар разделен на шесть секторов-радиозон). Нам присылали список судов и их позывные, которые будут находиться в зоне «С». Мы принимали у них радиокорреспонденцию и «допередавали» в Туапсе: их передатчики туда не доставали. Однажды в радиоэфире я встретил товарища из Ливен, он тоже работал в Новороссийском пароходстве. Вадим Вахромеев. Закончил ту же мореходку, что и я, работал радистом. А после окончания Высшей партийной школы стал первым помощником капитана, в общем, парторгом на судне. Для связи с нашими судами на маршруте нам выделялись специальные частоты, и вот я принимаю частную радиограмму (делали мы это нечасто, в первую очередь — все служебные), смотрю подпись: город Ливны. Спрашиваю у их радиста — кто это? Отвечает: это наш начальник радиостанции, ему сделали операцию, и он сейчас находится в госпитале в Гаване. И вот члены его экипажа передают от его имени жене радиограмму, дескать, все хорошо, жив-здоров, целую.
Надо сказать, что на флоте такая традиция — о болезни или смерти близких информация передается только в конце рейса, когда судно приходит в СССР.
Головин записал адрес Вахромеева в Ливнах. Когда приехал в отпуск, нашел его супругу, передал лично привет от мужа. А позже встретился и с самим земляком.
— Еду как-то на нефтебазу, смотрю —стоит Вадим и голосует, рядом его «Волга». «Что случилось?» — «Да бензин кончился. Подкинь до заправки!». Потом мы с ним дружили. Сегодня его уже нет…
Жизнь на танкере «Ливны»
Экипаж состоял из офицеров (капитан, штурманы, два радиста, судовой доктор, механики, электромеханики, пять помощников капитана) и рядовых матросов, были и женщины. Всего 49 человек по штату. Капитан — это полномочный представитель государства, территория судна — это суверенная территория страны. У него есть судовая печать, он может принимать юридические решения, арестовывать, регистрировать брак и т.д. Штатным капитаном в те годы на танкере «Ливны» был капитан Горохов. А на капремонт в Японию танкер «Ливны» водил капитан Адабаш. Он в совершенстве владел английским, преподавал в Одесском высшем инженерном училище.
Каждый член экипажа жил в отдельной каюте.
— У меня, например, была каюта как отдельная однокомнатная квартира с санузлом и душевой. У среднего комсостава была еще спальня, приемная. А у высшего комсостава — целые апартаменты, в общем, 3-4-комнатные квартиры. В каждой каюте телефон, «межгород», так сказать. Я даже хотел как-то из Японии позвонить домой в Беломестное, а потом посчитал, что за одну минуту разговора я купил бы свитер, например, или что-нибудь семье. Вообще, в любой город можно было звонить прямо с борта.
Традиционные рейсы в Новороссийском морском пароходстве были из Новороссийска (или Феодосии) до Кубы и обратно. Из СССР возили груз нефтепродуктов — нефть, мазут.
Нефть в танкер закачивали мощными насосами. В портах Канады и США закупали и загружали кормовое зерно, закачивали мощными пневмонасосами при помощи сжатого воздуха три дня, а в советских портах выгружали по месяцу.
— Из Кубы по фрахту мы шли на Персидский залив, пересекали по диагонали Атлантический океан, мимо острова Святой Елены, где угасал Наполеон, на Кейптаун (cape — мыс, town — город, Город Мыс), разделяющий Индийский и Атлантический океаны, мимо Мадагаскара и «наверх», в Персидский залив. В то время близ острова Сомали было тихо — никаких пиратов. В Персидском заливе нас фрахтовали английские, турецкие или итальянские перевозчики, мы им тоже доставляли нефть.
Питание на судне было четырехразовое. Хлеб пекли сами, причем, только белый: черный, привычный нам хлеб за границей не пекут.
— Я привозил из дома черный хлеб, собираясь в рейс, сушил сухарики и потом ел, испытывая ностальгию по дому, — улыбается Вячеслав Иванович.
Кстати, о питании. Меню составляется на неделю комиссией в составе старпома, шеф-повара, судового доктора, свободных от вахты нескольких членов экипажа. Запас провизии на судне рассчитан на срок от полугода до года. Мясные туши свиней, коров и баранов висели на крюках в огромных морозильных камерах. Овощи, фрукты и другая провизия тоже хранились во вместительных складах.
Вахты на судне без выходных. Все выходные за полгода прибавляются к отпуску, который в итоге длится два месяца.
— А вот когда «заплаваешься» (на морском сленге), начинают возникать желания и картины. Например, хочется пройти босиком по росистой зеленой траве, посидеть на берегу речки. Все земные прелести, которые мы не замечаем в повседневной жизни и к ним привыкли, кажутся в море и океане просто сказкой. И понимаешь, что это — главное, это родина. Как говорится, где пупок зарыт…
На флоте люди порой психологически не выдерживают оторванности от дома, семьи, обычных житейских благ. Ведь большие деньги не просто так платят.
— Я получал больше советского сталевара в три раза, — рассказывает мой собеседник. — Тебе платят за то, что ты не видишь своего ребенка, жену, Родину. Или же попадаешь в экстремальные ситуации. Например, мы три раза переживали тайфун у берегов Японии. Чтобы судно не разбило о бетонные стены причала, необходимо было уйти на рейд и в открытом море пережидать стихию. Заякорились, а тайфун кидает нас на якоре, как ваньку-встаньку. Может и сорвать. В каютах все ходит ходуном, хотя и закреплено по-штормовому. На переходах толстые непроницаемые двери в каютах открыты и закреплены ремнями, иначе может заклинить, перекосить, и человек в «экстриме» не сможет выбраться. Однажды наш капитан вывел корабль на рейд на сутки, а у него был день рожденья.
Семьи сохранить морякам трудно: разводы сплошь и рядом. Муж полгода в плавании, жена не работает, всем обеспечена. Не все дожидались. Бывало, моряки женились по три-пять раз. Головин, пропуская через приемник частные радиограммы и наблюдая невеселую такую жизнь моряков, принял решение:
— Вот я тогда и ушел на берег, желая сохранить семью.
Школа
В кают-компании моряки рассматривали подаренные ливенскими школьниками альбомы с фотографиями о жизни горда Ливны: строительство ТЭЦ, духовой оркестр и многое из жизни Ливен 60-х годов — где они сейчас?.. Танкер «Ливны» был тесно связан с подшефной школой №3, нынешним лицеем имени С. Булгакова. Заместитель директора по воспитательной работе, а в конце 60-х годов старшая пионервожатая, Валентина Ивановна Абрамова непосредственно вела переписку и встречала экипаж танкера в стенах школы.
— Как только мы узнали о том, что есть такой танкер «Ливны», мы сразу же написали им письмо, и вскоре получили ответ. Эта теплая дружба продолжалась долгие годы. В городской администрации существовал даже стенд с хроникой нашего общения и фотографиями. Экипаж присылал нам такие подарки! Роскошные альбомы, фломастеры (ведь это была такая редкость!), экзотические фрукты, сделанное самими моряками чучело пойманной маленькой акулы, композицию из чучел мангуста и кобры, сувенир-гондолу. Это были абсолютные диковинки (многие ученики помнят, как стояли эти раритеты в кабинете географии!). И как-то мы получили письмо о том, что они собираются в город Ливны и хотят посетить нашу школу, потому что мы единственные, кто вел с ними переписку, — вспоминает Валентина Ивановна.
Экипаж «Ливен» во главе с капитаном прибыл в наш город в 1969 году. В школе приготовились к встрече, ребята, волнуясь, выстроились на торжественную линейку. Входят моряки с еще более необычным подарком: несут двух мартышек, Яшу и Леди.
Как рассказывает В.И. Абрамова, директор школы Т. М. Могилевцева, принимая гостей в кабинете, параллельно думала, куда поместить обезьянок. А Яша, в брюках, как джентльмен, прыг — на стол и на плечо к Тамаре Михайловне. Потом моряки так интересно общались с ребятами, что никто не хотел расходиться. Для школы эта встреча была ярким событием.
У всех была забота, как устроить жизнь обезьян. Выбрали им место, прибили ветку, на ветку повесили качели, сшили костюмы. Тамара Михайловна тогда была членом обкома партии, поехала на пленум в Орел, и тогдашний председатель обкома Мешков «выписал» на школу 10 кг апельсинов: страшный дефицит. Он достался любимцам школьников. Но ребята и сами приносили из дома, кто что мог. А обезьяны ели все: и суп из школьной столовой, и пирожки. Яшка был жуткий эгоист — вылавливал мясо из супа, выковыривал начинку из пирожков, оставляя своей Леди еду попроще.
Однажды он заболел. Пригласили ветеринара. Он никогда не лечил обезьян и небрежно себя повел. А Яшка уже привык ко всеобщему обожанию. Со злости он перегрыз доктору резиновую трубку фонендоскопа и не подпустил к себе. Как-то девчонки принесли Леди зеркало и помаду. Она стала было «прихорашиваться», но взбешенный Яшка выхватил у нее подарки, вымазался весь в помаде и долго потом злился.
— Однажды старшеклассники (ну хулиганы, конечно!) дали Яшке сигарету, покурить, — смеется Валентина Ивановна, — и вы не представляете, как он был счастлив! Оказывается, моряки на судне приучили его курить! Он был просто наверху блаженства.
В итоге, любимцев школы отвезли в Орел в станцию юннатов, где за ними был настоящий профессиональный уход. У них даже родилось потомство.
Моряки уехали, переписка со школой продолжалась. И вот пришло известие, что танкер должны утилизировать по техническому состоянию.
— «В живых» остался альбом, подаренный нам экипажем, очень красивый. Тогда не было же таких вещей. Туда мы писали летопись школы. В 1988 году произошло несчастье — в школе рухнул потолок, — с грустью вспоминает В. И. Абрамова. — Что можно было спасти, мы снесли в подвал. Но, к сожалению, почти все экспонаты и подарки кто-то украл, они пропали. Тогда было не до того. Экипаж танкера «Ливны» были нашими хорошими друзьями…
Заграница
Танкер «Ливны» ходил с грузами через Атлантику, Тихий и Индийский океаны, заходил в порты разных городов разных государств. Для экипажа существовали «Правила поведения советских моряков за границей», каждый давал подписку о неразглашении их содержания. Проводился инструктаж о традициях и обычаях страны, куда направлялся танкер.
— Однажды три месяца наше судно стояло на капремонте в Японии, на родной его судоверфи. В Японии капремонт сделать было дешевле и быстрее, чем в СССР. С борта можно было звонить в любой город. Все эти три месяца стояла дикая жара — в 17 часов термометр показывал 47 градусов! Двигатель не работает (ремонт!), а значит, и кондиционеры тоже, и прочая техника. Все пахнет ржавчиной, в воздухе марево. Ходили в город. Едем на такси, говорим: «Центр!», по-английски. А их центр — это «муравейник», ул. Гинза. Поток машин настолько плотный, что даже локоть из окна не высунешь. А когда вышли, стало еще теснее. Думаю, если мы сейчас отойдем друг от друга на шаг, мы просто растворимся в толпе людей, такая плотность! Как в Москве в метро в часы пик. Боялись, что мы не то, что на наше судно, в СССР больше не попадем!
Потом еще как-то раз, 6 мая 1969, года мы были с грузом в Токио. Мне очень хотелось побывать на могиле легендарного разведчика Рихарда Зорге, похороненного в предместье Токио. Приближался День Победы. Нас предупредили, чтобы мы особо не афишировали, что мы русские: еще были живы японские самураи, воевавшие против нас в Русско-японской войне. Но на следующий день нас направили разгружаться в другой японский порт…
Зато я побывал в Италии, в порту Генуя, на могиле Федора Полетаева. Это национальный герой Италии, Герой Советского Союза, командир партизанского итальянского отряда. Во время Великой Отечественной войны он бежал из немецкого плена, организовал антифашистский отряд. Итальянцы зовут его Федор Поэтан, помнят и чтят. А старинное уникальное кладбище не обойти и за неделю. Потрясающие беломраморные памятники, настоящие произведения искусства.
Привозили из рейсов дефицитные модные вещи, одежду, магнитофоны. Особенно из Гибралтара, где можно было купить все, что душе угодно. Кстати, недавно нашел стеклянную банку из-под растворимого кофе, купленного тогда в Японии (в начале 70-х растворимого кофе в СССР было не найти). Бабушка хранила в ней пуговицы. А на банке написано — «Фукусима». Одни символы… Много, где мы побывали, посмотрели мир, людей, их жизнь. Ничего нет лучше родной стороны…
Прощание
Позывной танкера «Ливны» — «UKMB». Сегодня его помнят, наверное, только радисты, работавшие до последнего. «Морзянка» или азбука Морзе, язык морской радиосвязи, у них в крови. «Она уже во мне навсегда, я не считаю точки и тире — я знаю мотив букв», — признается Вячеслав Иванович.
Каждое судно имеет свой срок жизни. А море, соль и ржавчина его укорачивают. Танкер «Ливны» закончил свое существование 30 лет назад. Грустный юбилей.
— Пароходы живут где-то 25 лет. В 1986 я на своей «Ниве» приехал в Новороссийск. Дело в том, что в то время потерпел крушение теплоход «Адмирал Нахимов». Я взял свое удостоверение водолаза третьего класса, по-обывательски думал, что смогу чем-то помочь (после аварии шли третьи сутки). Но рядовых не допустили. Зато узнал у моряков, что танкер «Ливны» буквально недавно «распилили» на металл. В Жданове или Николаеве, точно не знаю. Единственное, что осталось у меня от танкера — вот этот ключ от каюты. Уходя в отпуск, забыл сдать, машинально сунул его в карман, да так и забыл дома, нагоняй тогда получил.
Архивные альбомы с фотографиями, документы тех лет Вячеслав Иванович отослал дочери в Москву. Она и ее супруг — военные врачи. Бывший радист считает, что дети и внуки смогут сохранить память о деде, о советском морском флоте.
Берег
После возвращения с флота Вячеслав Иванович работал двенадцать лет на заводе пластмасс инженером-электриком, пять лет — на спасательной станции водолазом–спасателем, двадцать восемь лет — на спиртзаводе, в отделе снабжения, а потом — начальником охраны. Всего у него рабочего стажа 48 лет! Особенно жаль ему сегодня не только спиртзавод, но людей, специалистов, «приросших» к предприятию. И не только за каждое ливенское предприятие — у него вообще за Ливны болит душа.
— Город сегодня какой-то чужой, нет былого достоинства в нем. Мое поколение уже вымирает. Уже нет почти знакомых лиц. А на Пушкарке, где я живу, вообще мало людей, детей. Выйдешь покурить — пустынно, только кошка пробежит.
Вячеслав Иванович Головин — очень интересный и глубокий человек, об этом говорили и его бывшие коллеги, с кем удалось пообщаться. Его забота о сохранении памяти о танкере «Ливны» очень понятна и близка землякам-патриотам. Пусть сохранят ее его дети и внуки, но и мы должны помнить, что имя родного города надо носить и представлять достойно, в России и за рубежом. А главное — делать город достойным. Но это уже забота будущих поколений.
… На форуме сайта «Морской флот СССР» моряки, бывшие и нынешние, общаются в формате боевого и служебного братства. И горько, и интересно читать о судьбах людей и кораблей, понимая, что служение Родине остается для советских и российских моряков неотъемлемой частью их смысла жизни. Даже если они уже давно не в строю.
|
