Семилетний Максим Останин еще не знает, в какую школу он пойдет осенью. А может быть, останется дома с бабушкой и дедом?
 24.08.2011
 Общество
 0 коммент.
 1044 просм.
 Автор: Лариса Минц
 Максим с дедушкой и бабушкой. Максим Останин обычный мальчик. Волосы у него светлые, глаза голубые, а из особых примет можно отметить застенчивость.
— Стесняется чужих, — объясняет его бабушка Людмила Валентиновна Василева. — Живем мы на отшибе, почти в лесу, не то, что посторонних взрослых, он и сверстников-то почти не видит.
Действительно, их дом расположен на окраине деревни Прилепы Островского сельского поселения и среди деревьев его не сразу увидишь. От Прилеп до Островской средней школы, в которой в прошлом году учился первоклассник Максим, около двух километров пешего хода по проселочной дороге.
Но дедушка и бабушка в один голос утверждают, что занятия ребенок не пропускал. В любую погоду дед брал внука за руку и вел в школу. А после занятий приводил домой. Да и как же иначе? Максик —
свет в окошке, единственная их радость. Сын не удался — пьет. Его супруга тоже неравнодушна к хмельному. Отношения между молодой семьей и стариками не сложились. Людмила Валентиновна забрала Максима к себе, когда ему было пять месяцев, и с тех пор все ее заботы, вся любовь отданы ему. Поэтому Василевы были просто потрясены, когда узнали, что их мальчика не переводят во второй класс. И даже не оставляют на второй год. Его отправляют в специальную школу в Заливенке.
Помимо обиды: «Наш внук нормальный! В этой школе ему не место», Василевы тревожатся о душевном состоянии мальчика.
— Он не будет там учиться! — твердит Людмила Валентиновна. — Он будет тосковать по дому, плакать, никакая учеба ему на ум не пойдет. Не понимаю, почему ребенка нельзя оставить на второй год в Островской школе?!
Не добившись ничего в школе, Л. В. Василева написала письмо в газету. В нем немало горьких упреков, обращенных к учительнице Максима Надежде Валентиновне Устиновой.
— Он был единственным первоклассником в школе, — пишет она. — Неужели, занимаясь целый год с одним ребенком, она не могла его ничему научить?
— Я занималась не с одним ребенком, — возражает на эти упреки учительница. У меня был четвертый класс, в котором занимались четыре ученика. Максим был единственным первоклассником. К тому же он был плохо подготовлен к школе.
Практически оторванный от сверстников, застенчивый, он, возможно, произвел на педагога плохое впечатление. За партой он тоже показал себя не лучшим образом. В дневнике первоклассника множество учительских замечаний: не готов к уроку труда, не приготовил домашнее задание, не выучил.
Возможно, Максим был не так уж виноват. Что-то на уроках он воспринимал. Но вот отвечать робел и стеснялся. Наверное, резкая, решительная манера учительницы, похоже, пугала его.
— Дома дедушке урок отвечает, а в школе не отвечает, — недоумевает сейчас Людмила Валентиновна. — Не пойму в чем дело.
Конечно, такой ученик учителю не в радость. А тут еще дедушка, по доброте душевной пытаясь оправдать внука, твердил, что у него плохая память. Это была скверная услуга. Дедушка, сам того не желая, убеждал учительницу, что его внук к обучению не способен.
Во второй класс Максима переводила целая педагогическая комиссия. Приехали районные специалисты. Максим перед ними совсем растерялся. Итог — рекомендован перевод в Заливенскую школу.
Мы попросили проверить знания и способности Максима Останина учителя начальных классов с тридцатипятилетним стажем работы Надежду Григорьевну Селину. Максим рассказывал стихи, устно правильно решал примеры и задачи. В доме много детских книг, которые читал ему дедушка. Знает героев из прочитанных книг, любимую сказку пересказал. Правда, читал по слогам, развитием техники чтения, по-видимому, с ним не занимались. По словам бабушки, учительница за весь учебный год ни разу не посетила их дом, не посоветовала, как нужно работать с ребенком, чтобы он лучше читал.
— Мальчику во втором классе учиться будет трудно, — сделала вывод Н. Г. Селина. — Но в коррекционной программе он не нуждается. Ребенок просто педагогически запущен, с ним на уроках в полную силу не занимались.
Теперь с Максимом нужно заниматься дополнительно. Но кому? Бабушка с дедушкой в качестве учителей не годятся. А учителям Островской школы и подавно такие занятия не нужны. Прошли те времена, когда учителя оставляли школьников после уроков, вдалбливая им азы школьной программы. Теперь каждый торопится по своим делам. А дети? С детьми должны заниматься родители. Если не могут, что ж, на это существуют спецшколы с облегченными программами. А то, что нормальный ребенок очутится в школе, предназначенной для детей с физическими и умственными отклонениями, никого особенно не беспокоит.
— Да почему бабушка с дедом волнуются? — недоумевает Н. В. Устинова. — У нас многие ученики прошли Заливенскую школу и ничего, все благополучно.
Значит, Максим Останин не одинок? И Островская школа не первый раз «сбрасывает» свой педагогический брак в Заливенку. Вероятно, здесь считают, что сельским ребятам и облегченной программы достаточно. Не академиков же из них растить.
И такое отношение к отстающим ученикам сейчас не редкость не только в Острове, но и во всей России.
— Когда система ориентирована на получение стандартного результата и оценка учительского труда ставится в зависимость от него, всякая школа и всякий учитель испытывают огромный соблазн избавиться от неудобных учеников, — пишет в «Новой газете» заслуженный учитель России Евгений Бунимович.
Эти слова косвенно подтверждает и поведение руководителя школы. Директора Островской школы Николая Николаевича Казанцева раздражают, скорее, будущие неприятности, которые могут произойти оттого, что «этот «Уездный город» «раздует кадило», чем судьба семилетнего мальчика.
— Я не хочу неприятностей моей школе, — говорит он. — Я даже не присутствовал на комиссии, которая подписала диагноз этому ребенку. Тем более, что мама Максима дала согласие на отправление ее сына в коррекционную школу. А родительских прав она не лишена.
Но его же она не воспитывала, и поэтому согласна сына отправить куда угодно. В свое время у мамы мальчика удалось получить согласие на то, чтобы дедушка стал опекуном ее сына. Сейчас срок опекунства закончился. Нового согласия мать не дает. Формально Максим зависит от матери, которую мало знает, с которой не хочет жить.
Претензии бабушки и дедушки, вырастивших мальчика и живущих с ним, в расчет, видимо, не принимаются.
— Мама сейчас бросила пить, поступила на работу, купила продукты для семьи, — говорят в школе. — Никто не может лишить ее родительских прав. А она в соответствии с этими правами сыном распорядилась.
Вот только старики путаются под ногами, о чем-то там просят, уговаривают. И директор ставит им условие:
— Пусть кто-нибудь из родителей придет в школу и напишет заявление, что просит принять Максима на обучение, — говорит Н. Н. Казанцев, тогда мы опять возьмем его в первый класс.
Дедушка обреченно кивает головой, хотя не уверен, что мама напишет такое заявление. Он попробует. Он на все согласен, чтобы сохранить рядом с собой ребенка.
|
