Мама

Мне было лет 5 или 6 и жили мы в Сибири, недалеко от небольшой речушки Ишимки, которая питалась водами нескольких родников и природными источниками, пробегая по оврагам и образуя множество затонов и плесов. А еще местами непроходимых болот, обросших мощными осинами и кленами и распущенными плакучими ивами полностью заплетеные лохматыми увесистыми лианами дикого хмеля. Здесь были лучшие грибные места на старых лесных вырубках.

10.03.2016   Новости от ливенцев   0 коммент.   408 просм.    Автор: Иван Давиденко

И как сейчас помню я тот день, хотя прошло более пятидесяти лет. В тот день мы с мамой собирали грибы, как налетела небольшая тучка, и из нее посыпался частый и крупный дождь. А солнышко продолжало светить и мы не успели спрятаться под кроной большого дерева, как дождик окончился.
— Погляди, сынок, как красиво, - сказала мама, указывая на небо. Я взглянул, через все небо разноцветной дугой протянулась радуга. Один конец ее упирался где-то за деревней, а другой далеко за речкой, прихватывая заливные луга.
Большие крупные бабочки разной окраски и цвета летали по поляне, и размахивая снятой с головы кепкой я пытался их ловить. Я гонялся за ними, а они перелетая с цветка на цветок кружили меня по всей поляне, потихоньку уводя подальше в лес. Устав, я остановился, оглядываясь кругом. «А где же мама?» Ее нигде не было видно.
— Мама! Мама! – испуганно завопил я на весь лес, уже готовый расплакаться.
— Мама, ма-ма-ма! Ма, – раздавалось где-то за речкой, что еще больше повергло меня в испуг, и развернувшись в другую сторону, я продолжал звать маму. Но теперь отзвуки мамы доносились из деревни. А лес, некогда красивый и светлый, теперь казался мне таинственным и страшным.
— Что  случилось, сынок, что ты кричишь? – испуганно спросила мама, выходя из рядом раскинутых кустов.
Я стоял и улыбался, вспоминая далекое детство, а передо мной протекала орловская речка Сосна со своими крутыми и также заросшими осоками и ольхами берегами.
Слева по речке находился карьерный разрез, где мощные экскаваторы вырывая песок загружали в подъезжающие КамАЗы, а прямо через речку виднелись белые домики села Сосновки. Мне нравилось здесь, хорошие красивые места и шумное перекатывание воды через рукотворную преграду некогда бывшей мельницы. А еще я наблюдал за небольшим семейством журавлей, скрывающихся от досужего взгляда на реке Сосне.
Трубный крик взрослого журавля заставил меня вздрогнуть, три огромные птицы вырвались из порозовевшего тумана, парили над лугом, что-то выискивая, и вот из заросшего прибрежного ивняка навстречу им вышел голенастый журавленок, высоко подымая голову, выискивая в голубом небе своих сородичей.
Еще немного и птицы, делая еще круг, плавно садятся, подлетая поближе к журавушке. Встретившись, они о чем-то бормочут, подпрыгивая, и даже целуются по-своему, по журавлиному. А восходящее солнышко согревает их серое оперение тела, с черными концами перьев на окончании крыльев. Звонкий курлыкающий крик, согласие и ласка трогают мою душу большой радостью за это семейство. Меня эти встречи радовали и забавляли, но однажды пришло прозрение, я скорее почувствовал сердцем, чем угадал разумом, что это не картинки торжества, а начало какой-то непонятной трагедии. Журавленок был подранком и не владел правым крылом.  Он просто не мог летать.
А журавлиная семья скоро пойдет в перелет в сторону теплых стран и что станет с ним, и как мать-журавушка оставит его здесь на подходящие холода снежной зимы.
Кончалось лето и на камне все чаще и тоскливей журавушка ворковала возле своего детеныша. А тем временем молодые журавли уже поднимались на крыло, делая пробные пролеты перед большим и трудным перелетом. Пытался подняться и журавушка, размахивая здоровым левым крылом, но тут же падал, неуклюже разбежавшись.
Могучая сила инстинкта собирала птиц в стаи и гнала их на юг. В затонах появились табунки перелетных уток, а в небе кружились в веселом хороводе грачи и галки, уже не было слышно перепелов. И стаи птиц усиленно подкармливались перед дальней дорогой.
13 сентября, как раз на Куприянов день, когда по народному поверию журавли собирались на заре на большой совет, чтобы договориться, когда и какой дорогой лететь в далекие теплые страны, большая перелетная стая журавлей устало опустилась на луг перед речкой Сосной. А вскоре к гостям примкнула и моя журавлиная семья. Бедный журавушка, он не отходил от матери, клал свою маленькую головушку на ее спину и тихо, печально что-то бормотал, мать тоже, казалось, стала какой-то задумчивой и неестественно медлительной.
Перелетной стае полюбилось сосновское раздолье и камыши и они не торопились в дальние края. Но все чаще и чаще журавли подымались на крыло, кружась высоко в небе, а журавушка, широко выхаживая по лугу, всматривался в голубую высь, настойчиво прислушиваясь к их курлыканью.
Захолодало, как-то с вечера потянул свежий ветерок, а к утру первый заморозок рассыпал серебряный бисер на прибрежных кустах. Я наблюдал за журавлиной стаей, там, казалось, шел тайный сговор. Вдруг один за другим журавли стали подыматься в небо и, сделав огромный круг над рекой, стая выстроилась клином. И тут торжественно и печально загремели прощальные крики. Почти зримой волной они заполнили собой округу, эхом отзываясь на водной глади Сосны.
Журавли потянулись к югу и пунктир клина растаял в холодном осеннем небе. Не шелохнувшись, стоял журавушка, смотрел в свинцово-голубую высь. Стоял, окаменело, изваянием на фоне вянущей природы он был живым олицетворением осенней грусти. И вдруг он быстро подскочил и побежал, яростно размахивая здоровым крылом. Он сумел оторваться от земли, но тут же наскочил на прибрежные кусты и запутался. И я услышал его жалостливый плач и тоскливое стенание от безвыходности. У меня запершило в горле, а на глаза накатила слеза. Весь во власти горького раздумья я не сразу понял, что произошло дальше, когда большая тень закружила у меня над головой. Это была она, журавушка-мать, мать вернулась к своему детенышу.
И запрокинув голову к небу, я кричал ей, махая рукой: «Мама! Мама! Вернулась ведь. Слышите, она вернулась, мама». И в небе действительно парила большая птица, она быстро снизилась и направилась к журавленку. А он пошел к ней навстречу, крича от радости. Но не дошел двух-трех шагов, остановился и положил свою маленькую головку на длинной шее на землю, словно поклонился матери земным поклоном. А еще время и они скрылись в болотных зарослях реки.
Больше я их не видел и не слышал журавлиного крика. Может, они остались здесь на зимовку у теплого зимнего ключа, а может пешими отправились на юг в теплые края, кто знает. Но одно ясно – мама осталась с ним вместе.